Эдвард Элмер `Док` Смит - Первый Линзмен-2: Первый Ленсмен
Сэммз отметил местоположение Ригельстоуна на карте, за-1ем откинулся на спинку кресла и прикрыл веки. Через несколько минут он встал и начал готовиться к выходу — надел наушники и шлем, оборудованный охлаждающим устройством и пластинками освинцованного стекла для защиты глаз.
Обнаружить площадку, находившуюся на окраине города, не составляло особого труда. Медленно и плавно, поддерживаемый мощной струей раскаленных газов, «Чикаго» опустился вниз. Чудовищное пламя, бившее из его сопел, добавило не так уж много к разрушениям, уже произведенным находящимися здесь космическими кораблями.
Крейсер приземлился, погрузившись в твердую сухую почву планеты на глубину десяти-двенадцати футов. Сэммз, установив контакт с встречавшим корабль существом, удивился, обнаружив, что разум этого ригелианина большое сходство с его собственным. Он быстро просканировал его и чуть не застонал от разочарования — нет, для ленсмена такой материал не подходил. Тяжело ступая, Сэммз спустился по трапу.
Удвоенная по сравнению с земной сила тяжести значительно затрудняла движения, однако он понимал, что это — самое мелкое неудобство из тех, что суждены ему на этой планете. Его уже ждал, приветливо распахнув дверцы, ригелианский эквивалент земного автомобиля.
Двухколесная машина была довольно похожа на знакомый ему «диллинхэм» — корпус представлял собой узкую стальную торпеду, заостренную с обоих концов и без единого окна.
Существовали, однако, и другие отличия, не только неожиданные, но и неприятные — прочная твердая сталь, из которой был изготовлен автомобиль, имела толщину около полутора дюймов — вместо одной шестнадцатой; но даже этот супер-бронированый корпус был весь покрыт царапинами и вмятинами, столь же глубокими и многочисленными, как на дешевых земных моделях.
Ленсмен без особого желания забрался в это мрачное, внушающее какой-то непроизвольный страх темное нутро. Темное? Да здесь было темней, чем у негра в желудке — оказалось, что похожая на люк дверь вообще не пропускает света. Сэммз вздрогнул, но, быстро взяв себя в руки, мысленно обратился к водителю.
"Мой контакт с вами неполон. Не станете ли вы возражать, если я прикоснусь к вашему сознанию ближе, чем того допускает вежливость? Лишенный зрения и вашего чувства восприятия пространства, я становлюсь практически беспомощным "
«Не имею ничего против, ленсмен. Расслабьтесь, пожалуйста, и входите… Уже лучше?»
«Да, немного. Благодарю вас.»
Действительно, обстановка изменилась к лучшему. Темнота как будто рассеялась. Теперь он мог «видеть» — то есть, воспринимать — трехмерную картину окружающего пространства. Но не только ее! Он мог наблюдать мельтешение поршней в двигателе автомобиля, структуру сварных швов, соединяющих в одно целое стальные пластины, из которых состоял его корпус, свой огромный космический корабль и глубоко упрятанный под тяжелые защитные экраны ядерный реактор «Чикаго»; он мог видеть даже под поверхностью почвы. Столь же ясно он разглядел глубокое мягкое кресло, сконструированное так, чтобы в нем было удобно любому существу — в том числе, и человеку. Сэммз быстро сел и защелкнул ремни безопасности.
«Вы готовы?»
«Готов.»
Дверцы захлопнулись с резким стуком, который проник через наушники и щиток шлема раскатом надвигающейся грозы. И это было только начало! Завелся мотор — двигатель внутреннего сгорания мощностью больше тысячи лошадиных сил, сконструированный инженерами, в словаре которых отсутствовали слова «шум» и «звук». Машина рванулась с места с ускорением, которое с колоссальной силой вжало землянина в мягкие подушки кресла. Визг бешено вращающихся колес и грохот двигателя соединялись в мощный аккорд; усиленный резонирующим стальным корпусом, он болезненно вонзался в каждую клетку ленсмена.
«Вы можете вытерпеть это? — заинтересованно осведомился водитель. — Меня предупреждали, чтобы я трогался с места и останавливался очень аккуратно, вел машину медленно и осторожно, тормозил плавно и мягко. Мне сказали, что ваш организм слаб и хрупок — я сам почувствовал это и постарался следовать полученным указаниям. Не превысил ли я порог вашей чувствительности?»
"Нет. Просто… ужасный шум, — осознав, что ригелианин не понимает этого слова, Сэммз быстро поправился:
— значительные вибрации в воздухе с частотой колебаний от шестнадцати до девяти-десяти тысяч в секунду… — тут ему пришлось объяснять, что такое секунда. — Моя нервная система очень чувствительна к таким вибрациям, но они не являются для меня сюрпризом; я принял меры предосторожности. Мы можем продолжать поездку."
«Атмосферные вибрации? Атмосферные вибрации? Атмосферные вибрации?» — водитель с удивлением попытался сконцентрироваться на совершенно новом для него понятии, а в это время…
Автомобиль полным ходом промчался мимо обшитой сталью бетонной колонны на скорости по крайней мере шестьдесят миль в час — так близко, что содрал один из защитных слоев металла. Через миг водитель яростно надавил на тормоз, чтобы пропустить дико ревущий грузовик, так что предохранительные ремни со страшной силой впились в тело Сэммза — и это несмотря на защищавший его скафандр. Затем машина метнулась в просвет — такой узкий, что лишь дюйм отделял ее стремительно летящий корпус от огромной стальной колонны с одной стороны и потока мчащихся автомобилей с другой. Последовал двойной правый поворот — и только расстояние в волосок отделило их от столкновения с двумя автомобилями, несущимися по встречной полосе. Но кульминационный момент, в полной мере показавший сумасшедшее мастерство ригелианского водителя, наступил тогда, когда он на полной скорости выехал на заполненную транспортом улицу; каралось, на ней совершенно не было свободного места — но он его все-таки его нашел! Только на сей раз без столкновения не обошлось — на стальном боку машины появилась еще одна глубокая вмятина.
Безумная поездка продолжалась, и сопровождающие ее звуковые эффекты становились все ужаснее и нестерпимее. Сквозь грохот, рев, лязг, звон, карабкаясь все выше и выше по дорогам, проложенным между высокими стальными стенами без окон, массивный автомобиль с чудовищным шумом продолжал свой нелегкий путь.
Наконец он остановился — примерно в тысяче футов над поверхностью земли, рядом со зданием, которое, судя по всему, было еще недостроено. Тяжелая дверь открылась с резким скрежетом, пропустив Сэммза и его спутника внутрь.
Как только глаза привыкли к окружающему полумраку, в них болезненно ударила круговерть ярких, словно борющихся друг с другом, буквально вопиющих красок — такое буйство Сэммз даже представить себе не мог! Цвета — красный, желтый, синий, зеленый, пурпурный, во всех возможных и невозможных оттенках и сочетаниях, летящие, падающие, мелькающие. — поразили его зрачки точно так же, как грохот — барабанные перепонки.
